"Хотел ли он заставить скрипку высказать то, что было у него на душе? Сознательно ли извлекал из инструмента продолжительные, вязкие звуки, доказывая, что красота есть ничто, ибо исходит из переполняющего его отчаяния, и что она не имеет с отчаянием ничего общего, поскольку отчаяние не может быть прекрасным? разве в таком случае красота не является воплощением страшной иронии судьбы?"
"Нет, красота вовсе не была обманом и не предавала его, как это ему казалось. Скорее, это было некая неведомая и неисследованная область, в которой каждый обречен совершить множество роковых промахов, - своего рода дикий и равнодушный ко всему рай, где нет четкого обозначения и разграничения понятий добра и зла".